У многих больных отмечались явления деперсонализации и дереализации, являющиеся эквивалентами диэнцефальных расстройств. Гораздо чаще, чем у больных с маниакально-депрессивным психозом, наблюдаются различные варианты смешанных состояний. В силу отсутствия выраженной психомоторной заторможенности довольно часты суицидальные попытки. Агрессия по отношению к новорожденному у больных с послеродовой депрессией встречалась реже, чем при других синдромо-логических формах послеродовых психозов. Обычно такие случаи бывают в период ажитации или при наличии онейроидных, галлюцинаторно-параноидных расстройств. При формах более выраженной психомоторной заторможенности нередко наблюдается отказ от кормления ребенка.

Больные заявляли, что «пропал интерес к жизни», появилось безразличие. «Боюсь и не могу бороться с жизнью»,— говорила одна больная. Прекращение депрессии во всех наблюдениях сопровождалось выраженной астенией и эмоциональной лабильностью. Выраженность симптоматики при послеродовых депрессиях широко варьирует от легких случаев, приближающихся к неврозам, до тяжелых психотических депрессий, причем, по-видимому, некоторая часть легких послеродовых депрессий не попадает под наблюдение психиатров. Продолжительность послеродовых депрессий обычно большая, чем других вариантов послеродовых психозов, депрессия продолжается от 1,5 до 3—4 месяцев.

В четырех случаях на 3-м месяце произошло возобновление депрессии, начавшейся на 2-й неделе после родов и продолжавшейся 1,5 месяца. На этот раз депрессия продолжалась несколько дольше, в дальнейшем в течение ряда лет больные остаются психически здоровыми; наличие очень небольшого перерыва между обоими депрессивными состояниями позволяет исключить возможность появления фазного течения заболевания. Приводим пример послеродовой депрессии.

Больная К., 26 лет, преподаватель иностранных языков. Поступила в психиатрическое отделение больницы имени Боткина 8/VI 1957 г. Наследственность психическими заболеваниями не отягощена. Росла и развивалась нормально. В 10-летнем возрасте лишилась матери, воспитывалась отцом. В детстве перенесла скарлатину и «желтуху». С 8 лет начала посещать школу, училась хорошо, окончила 10 классов, а в 1953 г. — Институт иностранных языков. Уже во время занятий на 3-м курсе начала одновременно работать преподавателем. По характеру общительная, жизнерадостная. С детства, воспитываясь без матери, «привыкла к трудностям», всегда хорошо справлялась с домашним хозяйством.

В течение ряда лет училась, работала и ухаживала за тяжелобольным отцом. Менструации с 15 лет. Замужем с 1956 г. Беременность была первой, протекала легко. 12/V 1957 г. родила живого мальчика. Производилась стимуляция родовой деятельности, были разрывы шейки матки, небольшое кровотечение в раннем послеродовом периоде. С первых же дней кормления на сосках молочных желез образовались трещины, несколько дней температура поднималась до 37,2°, но больная ее «сбивала», так как стремилась скорее домой В родильном доме очень скучала, тяготилась обстановкой, плохо спала. В связи с затруднениями при кормлении ребенка стала «задумываться о будущем».

Выписана из родильного дома 21/V. Дома в ночь с 21 на 22/V не спала, появилась тревога, считала себя тяжелобольной, думала, что «уже не поправится», «не находила себе места». 22/V на левой молочной железе появился инфильтрат, температура повысилась до 38°. Был назначен пенициллин, на следующий же день температура нормализовалась. В последующие дни тоска усилилась, считала, что в тягость себе и окружающим. Появились суицидальные мысли; однажды ночью взяла бритву и сказала мужу, что сейчас покончит с собой, но внутренне понимала, что сделать этого не сможет. К ребенку была безразлична, безучастна, даже не подходила к нему. Не спала, несмотря на прием снотворных. При поступлении в больницу имени Боткина общее состояние удовлетворительное. Температура нормальная.

Больная несколько повышенного литания, пикнического телосложения. Со стороны внутренних органов без патологии. Ка сосках молочных желез небольшие трещины. Пульс 102 удара в минуту, ритмичный. Артериальное давление 110/80 мм рт ст. Данные анализов мочи и крови в пределах нормы. Знаков очагового поражения центральной нервной системы нет.

Больная ориентирована во времени и окружающем. Доступна, даже несколько назойлива со своими жалобами. Тревожна, тосклива, все время стонет, вздыхает. Говорит, что ей «очень плохо и тяжело». Она «никогда не поправится и всем в тягость». Ребенок был помещен в ясли при больнице. Во время кормления ребенка беспомощна, нетерпелива. Спрашивает санитарок: «Почему ребенок заплакал? Почему срыгивает?... Не грозит ли ему что-нибудь?». Очень неряшлива, за собой не следит, не умывается, не чистит зубы. Ест хорошо.

Себя считает очень тяжелой больной, высказывает целый ряд ипохондрических жалоб, заявляет, что процесс кормления ребенка для нее мучителен, что она «невыносимо страдает». Стонет, охает, высказывает беспокойство за ребенка и в то же время равнодушна к нему. Говорит о нежелании жить. Бреда и галлюцинаций не выявлено. Однако несколько подозрительна, утверждает, что ей «дают не то лекарство» и она из-за этого не спит. Наряду с этим очень внушаема, без критики воспринимает замечания и шутки других больных. Введение аминазина переносит плохо, легко развивается акатизия. Прислушивается к малейшим ощущениям в своем теле, фиксируется на любом пустяке. Отказывается от кормления ребенка, хотя знает, что ребенок в плохом состоянии. Временами состояние тревоги сменяется апатией, целые дни лежит в постели. Несмотря на прекращение кормления ребенка, состояние не улучшается.

В течение многих дней остается плаксивой, ипохондричной. Настроение подавленное, «не нахожу себе места». Говорит о какой-то неясной тревоге, последовательно рассказать о своем состоянии не может. Во время разговора тяжело вздыхает.

С 7/VII состояние стало несколько улучшаться, оставалась эмоционально лабильной. Жаловалась на «внутреннее волнение». С 16/VII настроение лучше, тревога стала появляться лишь периодически, но при этом уже более упорядочена. 23/VH настроение значительно улучшилось, тяготится обстановкой психиатрического отделения. Высказывает опасение, что полностью она все же не поправится, «не справится с требованиями жизни». Много думает о своем здоровье. Получала аминазин до 150 мг в сутки, субкоматозные дозы инсулина. 28/VII состояние лучше. Остается неуверенной в себе, не знает, как справится с воспитанием ребенка. 30/VII выписана домой. Дома оставалась на больничном листе, первое время активно ухаживала за ребенком, приводила в порядок домашнее хозяйство. Тепло относилась к мужу.

С 16/VIII опять стала хуже спать, появилась тревога за будущее ребенка. Ничего не делала, слегла в постель.

18/VIII снова была стационирована в психиатрическое отделение. Первые дни была, как прежде, очень тревожна, высказывала массу ипохондрических жалоб, иногда металась по палате, заламывала руки. Говорила о «безнадежности, безысходности», отмечала изменение гсего тела, изменение вкуса пищи. Жаловалась на тоску, ощущение пустоты в голове, невозможность сосредоточиться. Однажды было ощущение, что «все кругом неживое, сама как статуя», голоса окружающих доходили, «как через вату». С 26/VIII состояние улучшилось Спокойна, иногда бывает тревога, неуверенность в себе. С 29/VIII стойкое улучшение, больная сказала, что лишь теперь чувствует себя по-настоящему здоровой.

Возобновление психоза 16/VIII, через 3 месяца после родов, совпало с появлением менструаций. По данным катамнеза, больная практически здорова, работает преподавателем. Воспитывает ребенка. В течение почти 9 лет приступов депрессии не было.

Таким образом, в этом довольно характерном случае послеродовой депрессии заболевание возникло через 10—12 дней после родов. Инициальные проявления психоза были еще в родильном доме. Каких-либо ситуационных факторов выявлено не было, в прошлом больная хорошо справлялась с различными трудностями. Ребенок не был нежеланным или неудачным. Определенную роль сыграло наличие мастопатии, что делало первое время процесс кормления неприятным и мучительным для больной. Клиническая картина депрессии значительно отличалась от типичной эндогенной депрессии, не было сходства и с реактивной депрессией. Наряду с тоской и тревогой большое место занимали ипохондрические переживания. Вместе с боязнью за собственную жизнь и здоровье, вытекающей из наличия тревоги, ряд жалоб больной был связан с диэнцефальными нарушениями, сенестопатиями и деперсонализацией. Временами депрессия приближалась к ажитированной.

Клиническая картина послеродовой депрессии иногда напоминала пресенильную меланхолию. Характерно, что возобновление психоза произошло при появлении первых менструаций.

- Читать далее "Тяжелая послеродовая депрессия. Проявления тяжелой послеродовой депрессии"